А.А. Милн. Столик у оркестра (1)

Марция достала из сумочки зеркало. Полагаю, чтобы убедиться, что она такая же очаровательная, какой я ее вижу. У нее бесподобные руки и вероятно, поэтому она так долго возилась с сумочкой, что я не мог не спросить: "О, кажется я не видел ее раньше, не так ли?" Фраза эта обычно годится к любым аксессуарам Марции и благодаря ей меня частенько хвалят за умение "замечать", чего, собственно, все женщины и ждут от кавалеров.

- Эту, - она указала на сумочку. - Думаю, что нет.

От меня явно требовались какие-то слова. К сожалению, я плохо разбираюсь в дамских сумочках. Откуда мне знать, что нужно о них говорить? Пожалуй, и женщина находится в таком же положении, когда речь заходит о новой бите для бейсбола. Ясно, что бита ценится за совершенство формы, а сумочка - за цвет, соответствующий наряду, но нельзя же хвалить вещи за столь очевидные достоинства.

- Очень красивая, - на большее меня не хватило.

- Дэвид! - с укором воскликнула Марция. - Это старье? О, мне не следовало упоминать об этом. Давай поговорим о чем-нибудь еще, - она вновь раскрыла сумочку, словно хотела в ней что-то найти, потом поняла, что поиски ни к чему не приведут, щелкнула замочком и прошептала: - Ну конечно! Я все позабыла!

Я взял сумочку с ее коленей. Осмотрел со всех сторон. Положил обратно. Теперь я видел, что она не новая.

- Мне одолжила ее мама, - пояснила Марция. Таким образом она продлила мамину жизнь еще на шесть месяцев. Последний раз я слышал о ней весной.

- Но почему? - спросил я. Мне подумалось, что не стоило Марции впутывать в это дело мать. Сумочка столь же необходима женщине, как подтяжки - мужчине. И не требуется никаких объяснений, как и почему он их носит.

- Из материнской любви, дорогой, - улыбнулась Марция.
- Да, но...
- Дэвид, довольно об этом, а не то я расплачусь. Если у меня есть носовой платок, - добавила она, вновь открывая сумочку.
- Марция, что все это значит?

Она так трогательно посмотрела на меня, глаза заблестели, словно она уже заплакала.

- Я не хотела говорить тебе, чтобы не портить нам чудесный ленч, но у меня ужасная трагедия, - она осушила стакан, вероятно, чтобы придать себе мужества и таки заглянуть в прошлое. - Вчера я потеряла сумочку. Со всем содержимым. Все, что в ней было.
- И промтоварные талоны? - спросил я с дрожью в голосе. Почему-то на ум пришли именно они.
- Конечно! Все карточки. Как мне теперь жить?

Ответа я, конечно, не знал. Но, призадумавшись, понял, что продовольственные карточки понадобятся ей уже к завтраку.

- Все, все, - повторила Марция. - Удостоверение личности, талоны, водительские права, страховой полис на автомобиль, ключи от квартиры, плоскую пудреницу, естественно, и помаду, все, - и закончила шепотом. - Включая портсигар.

Я видел ее портсигар. Из золота и платины с монограммой "М", выложенной маленькими бриллиантами. Десмонд подарил ей этот портсигар перед отъездом в Бирму, где его и убили. Она собиралась выйти за него замуж после окончания войны. Он никак не хотел жениться на ней раньше, полагая, что поставит Марцию в неловкое положение, если пропадет без вести.