Из кармана куртки он достал матово блеснувший браунинг второго номера, вложил его в ладонь Давыдова.
- Эта мелкая штука в обороне, пожалуй, надежнее слесарного инструмента.
Давыдов крепко стиснул руку Нестеренко, растроганно и несвязно забормотал:
- Спасибо тебе за товарищескую, как бы это сказать... ну, факт, что
за дружескую заботу! Большое спасибо!
- Носи на здоровье, - пошутил Нестеренко. - Только, смотри, не
потеряй!
А то ведь старые вояки с годами становятся рассеянными...
- Пока жив - не потеряю, а если уж потеряю, то вместе с головой, -
заверил Давыдов, пряча пистолет в задний карман брюк.
Но сейчас же снова достал его, растерянно взглянул сначала на пистолет, потом на Нестеренко:
- Неловко как-то получается... А как же ты останешься без оружия? Бери назад, не надо мне!
Нестеренко легонько отстранил протянутую руку.
- Не беспокойся, у меня в запасе второй есть. Этот был расхожий, а тот я блюду как зеницу ока, он у меня дарственный, именной. Я что же, по-твоему, зря прослужил в армии и провоевал пять лет? - Нестеренко подмигнул и даже попытался улыбнуться, но улыбка вышла больной, вымученной.
Он снова зябко поежился, пошевелил плечами, стараясь побороть дрожь, с перерывами заговорил:
- А вчера мне Шалый хвалился твоим подарком. Был я у него в гостях, чаи гоняли с сотовым медом, рассуждали о жизни, и вот он достает из сундука твой слесарный инструмент, говорит: "За всю свою жизнь получил я два подарка: кисет от своей старухи, когда она еще в девках ходила и на меня, на молодого коваля, поглядывала, да вот этот инструмент лично от товарища Давыдова за мою ударность в кузнечном деле. Два подарка за всю длинную жизнь! А сколько я за эту прокопченную дымом жизнь железа в руках перенянчил, и не счесть! Потому-то эти подарочки и лежат у меня, считай, не в сундуке, а возле самого сердца!" Хорош старик! Красивую, трудовую жизнь прожил, и, как говорится, дай бог каждому принести людям столько пользы, сколько принес своими ручищами этот старый кузнец. Так что, как видишь, твой подарок куда ценнее моего...