Сидим в мастерской, надумываем, что поднести хозяину. По случаю 
именин Василь Василич уже воротился из деревни, Покров справил. Сидит 
с нами. Тут и другой Василь Василич, скорняк, который все священные 
книги прочитал, и у него хорошие мысли в голове, и Домна Панферовна - 
из бань прислали пообдумать, обстоятельная она, умный совет подаст. 
Горкин и Ондрейку кликнул, который по художеству умеет, святого 
голубка-то на сень приделал из лучиков, когда Царицу Небесную 
принимали, святили на лето двор. Ну, и меня позвал, только велел 
таиться, ни слова никому, папашенька чтобы не узнал до времени. 
Скорняк икону советовал, а икону уж подносили. Домна Панферовна про 
Четьи-Минеи помянула, а Четьи-Минеи от прабабушки остались. Василь 
Василич присоветовал такую флягу-бутылочку из серебра, - часто, мол, 
хозяин по делам верхом отлучается в леса-рощи - для дорожки-то 
хорошо. Горкин на смех его: "Кто что, а ты все свое... "на дорожку!" 
Да отец и в рот не берет по этой части. Домна Панферовна думала-
думала - да и бухни: "Просфору серебряную, у Хлебникова видала, 
архиерею заказана". Архиерею - другое дело. Горкин лоб потирал, а не 
мог ничего придумать. И я не мог. Придумал - золотое бы портмоне, а 
сказать побоялся, стыдно. Ондрейка тут всех подивил: а я, говорит, 
знаю, чего надо... Вся улица подивится, как понесем, все хозяева 
позавиствуют, какая слава!
 <p>
Надо, говорит, огромадный крендель заказать, чтобы не видано никогда 
такого, и понесем все на головах, на щите, парадно. Угольком на белой 
стенке и выписал огромадный крендель, и с миндалями. Все и 
возвеселились, как хорошо придумал-то. Василь Василич аршинчиком 
прикинул: под два пуда, пожалую, говорит, будет. А он горячий, весь 
так и возгорелся: сам поедет к Филиппову, на Пятницкую, старик-то 
Филиппов всегда ходит в наши бани, уважительно его парят банщики, не 
откажет, для славы сделает... - хоть и печь, может, разобрать 
придется, а то и не влезет крендель, таких никогда еще не выпекали. 
Горкин так и решил, чтобы крендель, будто хлеб-соль подносим. И чтобы 
ни словечка никому; вот папашеньке по душе-то будет, диковинки он 
любит, и гости подивятся, какое уважение ему, и слава такая на виду, 
все в пример.
<p>
Так и порешили - крендель. Только Домна Панферовна что-то недовольна 
стала, не по ее все вышло. Ну, она все-таки женщина почтенная, 
богомольная, Горкин ее совета попросил - может, придумает что для 
кренделя. Обошлась она, придумала: сахаром полить - написать на 
кренделе: "На день Ангела - хозяину благому", и еще имя-отчество и 
фамилию прописать. А это скорняк придумал - "благому"-то, священным 
словом украсить крендель, для торжества: священное торжество, 
ангельское. И все веселые стали, как хорошо придумали. Никогда не 
видано - по улице понесут, в дар! Все лавочники и хозяева поглядят, 
как людей-то хороших уважают. И еще обдумали - на чем нести: сделать 
такой щит белый, липовый, с резьбой, будто карнизик кругом его, а 
Горкин сам выложит весь щит филенкой тонкой, вощеной, под тонкий 
самый паркет, - самое тонкое мастерство, два дня работы ему будет. А 
нести тот щит, на непокрытых головах, шестерым молодцам из бань, все 
ровникам, а в переднюю пару Василь Василича поставить с правой руки, 
а за старшого, на переду, Горкин заступит, как голова всего дела, а 
росточку он небольшого, так ему под щит тот подпорочку-держалку, на 
мысок щита укрепить, - поддерживать будет за подставочку. И все в 
новых поддевках чтобы, а бабы-банщицы ленты чтобы к щиту подвесили, 
это уж женский глаз тут необходим, - Домна Панферовна присоветовала, 
потому что тут радостное дело, для глаза и приятно.